Недоканонизированная святая
Памяти монахини Марии (Скобцовой).
31 марта 1945 года в газовой камере женского концлагеря Равенсбрюк, не дожив всего несколько недель до освобождения, была казнена монахиня Мария (Скобцова). А ведь могла бы дожить. Но она предпочла надеть на себя одежду с нашитым на нее номером другой женщины и вместо нее принять мучительную смерть.
Казалось бы, что еще нужно для того, чтобы признать ее достойной Царства Божьего, ведь Сам Христос сказал, что «нет больше той любви»… (Ин. 15:13). Но нет, Господи, не спеши с выводами, не так оно все просто, как Тебе кажется.
Комиссия по канонизации у Голгофы
Представьте себе ситуацию, когда Спаситель, умирая на Кресте, говорит благоразумному разбойнику: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43). Но Его перебивают. Там внизу, возле Голгофы, появляется член комиссии по канонизации в круглых очках на таком же круглом, хорошо упитанном лице, с дорогой митрой на голове и двумя эксклюзивными софринскими крестами на широкой груди.
«Стоп, стоп, – говорит член комиссии. – Ты, Господи, не торопись калиткой в рай хлопать. Тут еще разобраться надо. А Ты знаешь, как этот разбойник жил? Ведь он не только грабил, насиловал и убивал. Он даже курил табак. А в каком патриархате Ты собираешься Его канонизировать? Куда в святцы записывать, Ты об этом подумал? Ты знаешь, что у нас есть только две комиссии – в Москве и Стамбуле, где работают профессионалы, знающие, кого можно в рай, а кого нельзя. Вместе, правда, они не собираются, потому что их члены готовы друг друга поубивать Бога ради, но свои вердикты о том, кто достоин Царства Божьего, а кто нет, выносят. Так что Ты, Господи, не спеши кого не попадя пускать в рай, пускай эту кандидатуру члены комиссии сначала рассмотрят».
Кто на свете всех святее…
Кому-то это покажется глупой выдумкой, но именно так все и происходило с монахиней Марией. Когда в Стамбуле в 2004 году решили канонизировать эту подвижницу назло РПЦ, в самой РПЦ ее сразу же решили ошельмовать с той же целью. Цит.: «Канонизация монахини Марии Скобцовой… крайне неуместна, соблазнительна и возмутительна. Пусть это останется частной инициативой Синода в Стамбуле».
Какие заботы волнуют придворных патриарших богословов – мне стало понятно давно. С тех самых пор, когда я узнал, с каким усердием они борются за более высокое место в диптихе Поместных Православных Церквей, доказывая друг другу, кто из них должен занимать место повыше и попочетнее. Это при том, что Господь нам дает прямой ответ на вопрос, что нужно делать тому, кто хочет быть выше. Но кому интересны слова Христа, когда на кону стоят себялюбие и эгоизм святейших и блаженнейших.
Мне нет дела до их амбиций, но как-то стыдно за то, что разменной монетой в их бесконечных спорах за то, кто на свете «всех первее, всех святее и мудрее», становятся люди, которые к этим спорам никакого отношения не имеют. Ведь вопрос не в том, можно ли канонизировать монахиню Марию или нельзя, а в том, что эти богословы хотят просто унизить друг друга.
Курила
Какие претензии к монахине Марии со стороны русских богословов? Во-первых, что она, будучи монахиней, курила. Тут я не спорю, это, конечно, очень серьезный довод против канонизации. Даже смерть в газовой камере вместо другого человека не сможет смыть такой страшный грех. Остается надеяться только на милость Божию.
Не там, где надо, молилась
Во-вторых, она не в ту церковь ходила, окормлялась у митрополита Евлогия (Георгиевского), а он раскольник. Несомненно, это тоже большой минус. Благоразумному разбойнику повезло больше – тогда еще не было патриархатов с их монополией на истинность, и ему удалось проскользнуть в рай без индикатора принадлежности к правильной церкви.
Плохие книжки писала
В-третьих, монахиня Мария писала плохие книжки. Распятому справа от Христа разбойнику и тут повезло. Он ничего не написал. А монахиня Мария написала, и притом довольно много. Писала и в самом деле плохо. Клеймила «закостеневшие в средневековых догматах церковные структуры», неуважительно относилась к иерархам, а это, как вы понимаете, почти что хула на Духа Святого.
Вообще от нее пахло духом обновленчества и богословской безграмотности. Это правда. Но если бы монахиню Марию канонизировали за то, что она писала, то, пожалуй, ее и в самом деле можно было бы только осудить. Но ведь не за публицистику ее прославил Бог, а за жертвенное служение людям.
Что касается ее письменного наследия, то мне интересно, какие богословские мысли вы хотели услышать от бывшей эсерки, которая не имела никакого духовного образования?
Помогала людям и спасала евреев от смерти
Ну и последняя претензия к монахине Марии в том, что она была плохая монахиня и вместо того, чтобы день и ночь молиться, как и подобает ее чину, она круглые сутки служила бедным, нищим и умирающим. И еще страшный грех – спасала евреев от смерти, выдавая им справки о крещении. А вот за это и правда можно анафематствовать.
Что касается молитвы, то, как мне кажется, монахиня Мария прочитала притчу о Страшном Суде и поняла ее по-эсеровски примитивно. Не найдя там вопроса от Христа о том, как долго ты молился и сколько положил поклонов, она решила действовать прямо по содержанию этой притчи – утешать, кормить, поить, давать кров, отдавать всю себя ради ближнего. А в отношении евреев, то, скорее всего, тоже по неграмотности решила, что жизнь человека дороже бумаги.
Приют на улице Лурмель
Постриг матушка Мария приняла после смерти дочери. С тех пор, по словам Бориса Старка, хорошо ее знавшего, «монашеская ряса для монахини Марии стала кожей, а не маскхалатом». Правда, и маскировочным халатом она тоже служила. Именно благодаря тому, что матушка всегда ходила в подряснике, ей удалось пробраться в 1942 году на Парижский велодром, куда немцы согнали тринадцать тысяч арестованных евреев, и тайно вывезла оттуда в ящике из-под мусора малолетних детей.
А еще она создала приют – убежище на улице Лурмель, почти что в центре Парижа. Туда приходили потерявшие человеческий облик наркоманы, алкоголики, бывшие клиенты психиатрических лечебниц, не знавшие языка голодающие эмигранты, да и просто люди, которые потеряли крышу над головой. Матушка пыталась их всех обогреть, накормить, напоить, дать приют. Сама при этом мучилась от голода.
Насельники приюта отвечали монахине Марии тем, что неоднократно ее грабили и обманывали, пользуясь ее плохим зрением. Ни разу она не ответила им на это обидой или злобой, только улыбалась и продолжала помогать.
Путь к Богу через любовь
На парижском рынке матушку знали все. Она сильно выделялась из толпы – всегда в неизменном грязном подряснике, в стоптанных мужских сапогах и в очках с большими линзами из-за близорукости. В руках тележка, в которую она собирала пищу для бездомных. Многие ей сочувствовали и отдавали продукты даром.
«Путь к Богу лежит через любовь к человеку, и другого пути нет, – говорила мать Мария. – На Страшном Суде меня не спросят, успешно ли я занималась аскетическими упражнениями и сколько положила земных и поясных поклонов, а спросят: накормила ли я голодного, одела ли голого, посетила ли больного и заключенного в тюрьме. И только это спросят».
Конечно, богословы ее бы за эту глупость высмеяли, они-то уж точно знают, какие на Страшном Суде будет Бог вопросы задавать, но мать Мария была необразованна, и поэтому имела вот такую наивную веру.
Арест
По причине своей «богословской безграмотности», когда начались гонения на евреев, она высказала и такую позицию: «Нет еврейского вопроса, есть христианский вопрос. Неужели вам непонятно, что борьба идет против христианства? Теперь наступило время исповедничества». И начала спасать евреев от смерти, выдавая им фальшивые документы и ложные свидетельства о крещении.
Конечно, долго это скрывать не получилось. Гестапо обо всем узнало и арестовало матушку Марию. Но каким образом? Ее они не могли найти и вместо нее арестовали ее двадцатитрехлетнего сына Юрия (иподьякона Георгия), пообещав, что отпустят его, если монахиня сама к ним придет.
Мать Мария знала, что это только ловушка, но все же явилась в гестапо добровольно. Сына ее, конечно же, никто не освободил. Последний раз матушка с ним виделась в пересыльном концлагере Компьень. Юрий был отправлен в один из филиалов Бухенвальда, где ему предложили вступить в армию Власова, на что он ответил категорическим отказом, решив, что лучше умереть.
Лагерная жизнь
Сама матушка Мария продолжала в лагере ту же жизнь, что и на свободе. Молилась, помогала слабым, поддерживала отчаявшихся, ухаживала за больными, кормила голодных. Еду она брала из собственного скудного пайка, предпочитая лучше самой остаться голодной, чем отказаться от помощи страждущим.
Но самой лучшей помощью для заключенных были беседы матушки Марии. Они вселяли в них надежду и вдохновляли на борьбу за жизнь. Сама монахиня смерти не боялась. Соузники, вспоминая о ней, говорили, что они никогда не видели ее унылой и удрученной. Мать Мария никогда не жаловалась на жизнь. И что самое удивительное – всегда была веселой, живя в земном аду концлагеря.
Трубы крематория
С апреля 1943-го печи крематория Равенсбрюка, где содержалась матушка, работали два дня в неделю, а к 1945-му перешли на круглосуточный режим. Эти дымящиеся печи заключенные видели перед собой каждый день. Казалось, ничего нет страшнее этого зрелища. Но матушка Мария, весело смотря на эти клубы дыма, говорила: «Только здесь, над самой трубой, клубы дыма мрачны, а поднявшись ввысь, они превращаются в легкое облако, чтобы затем совсем развеяться в беспредельном пространстве. Так и души наши, оторвавшись от грешной земли, в легком неземном полете уходят в вечность для радостной жизни».
Пришло время, и она сама решила таким же легким облаком взлететь на небо. Увидев панику на лице приговоренной к смерти узницы, она с улыбкой попросила у этой сестры разрешения умереть вместо нее. И пошла «веселыми» пасхальными ногами через газовую камеру на пир к Агнцу Божию.
Послесловие
Критики литературных трудов матушки Марии обвиняли ее в том, что она «уничижает православную аскетическую традицию». А разве сама ее жизнь не была ответом на эту претензию? Разве она на практике не показала, что есть аскеза в миру? Но если для кабинетных богословов и этого мало, то можно себе представить, какие подвиги и труды по аскетике несут они сами. Помоги им Бог.
Ну а пока остроконечные патриархаты спорят с тупоконечными, кто из них православнее, кто кем должен руководить и кто кому подчиняться, Господь набирает своих прихожан в один единственный Патриархат, куда входят не по национальной или юридической принадлежности, а по чистоте сердца и доброте души.
Я уверен, что матушка Мария теперь уж точно находится в канонической Церкви, а где будут ее критики – время покажет.
