Преподобный Максим Исповедник. О чем умолчали биографы и богословы
3 февраля Церковь празднует день памяти преподобного Максима Исповедника.
Традиция книжной унификации
Преподобный Максим Исповедник – один из столпов Православного Предания. Столпы Церкви – украшение Церкви. Они не подпирают Ее, поскольку Церковь Христова не нуждается ни в каких опорах, они ее украшают. Именно о таких столпах идет речь в Апокалипсисе Иоанна Богослова (Откр. 3:12). Каждый из них своеобразен и не похож ни на какие другие.
Но так уж сложилось в схоластической традиции, что книжники делали все от них зависящее, чтобы как-то устранить очевидные различия, унифицировать, свести Отцов к максимальной средне-православной похожести. «Чем меньше различий и богословских мнений, тем крепче наша вера» – лозунг этих библиотекарей. Поэтому то, что вылезает из этой среднести, они, если не получалось обрубать, старались хотя бы подальше спрятать. Не избежал этой печальной участи и святой Максим Исповедник.
Житие мое…
Житие святого Максима, как и многих других святых, тщательно прилизывалось, причесывалось, чтобы ничего лишнего не торчало. За основу византийскими биографами был взят греческий вариант жития преподобного, где святой Максим, конечно же, благородного происхождения, хорошо образован и т. д. Ну а как же иначе?
Хотя был еще и сирийский вариант его жизни, о котором биографы предпочли забыть. Потому что согласно ему преподобный Максим родился в Палестине в довольно маргинальной семье. А куда же это годится? Хотя современные исследователи The Oxford Handbook of Maximus the Confessor приводят уже иную историю жития преподобного Максима.
Согласно сирийской версии отец Максима был самарянин, мать – персиянка, которая исповедовала зороастризм, к тому же была «рабыней одного жидовина», даже крестились они вынужденно. Происхождение для такого столпа Церкви, как Максим Исповедник, с точки зрения традиционного византийского официоза весьма, весьма неловкое. Куда благообразнее было ему родиться в знатной константинопольской семье, получить блестящее образование и еще юношей оказаться секретарем императора Ираклия. Ну не может же в семье, где, к примеру, отец – якут, а мать – узбечка, родиться великий богослов, как-то это «не по-божески». Поэтому решили причесать биографию, подогнать ее под надуманные стандарты.
Любитель Оригена и Евагрия Понтийского
В житии можно найти сведения о том, что святой Максим был обвинен в оригенизме и ответил на это обвинение анафематствованием Оригена, согласно постановлениям Константинопольского Собора 553 года. На этом давайте остановимся немного подробнее, потому что официально житие больше ничего об этом не говорит.
Почему же преподобного Максима обвинили в оригенизме, ведь дыма без огня не бывает. Оригена, еще задолго до жизни святого Максима, разобрали по косточкам, осудили и обличили. Но преподобный Максим, который был очень хорошо знаком с наследием как Оригена, так и Евагрия Понтийского, поступил с их духовным наследием иначе. Он его стал весьма активно использовать в своей проповеди, отделив зерна от плевел.
В отличие от радикально настроенных книжников святой Максим, отбросив ереси, решил сохранить то лучшее, что было достигнуто этими богословами. Преподобный был открыт всему ценному и глубокому, что находилось в трудах еретиков.
Это то свойство, которое наши богословы утратили давно и, похоже, навсегда. Поэтому у нас ссылаться на еретиков не принято, чтобы ничего не подумали и как бы чего не вышло. Но вот святой Максим этого не боялся, и во многом благодаря ему удалось сохранить наследие Оригена и Евагрия и интегрировать в наше богословие то, что было в их сочинениях православного. Правда, сам Максим Исповедник за это пострадал.
Специфика текстов
В трудах преподобного Максима нет «плоских мест», он не говорит банальные вещи, не занимается пустым морализаторством. Святой не пишет ради того, чтобы писать, он глубоко живет тем, о чем говорит, и это хорошо ощущается при чтении его книг.
Преподобный все время копает вглубь богословский колодец, не останавливается на достигнутом, поэтому у него «привычное» становится «непривычным». Это никогда не нравилось тем, кто живет в двухмерной плоскости казарменной церковности, где есть только то, что «положено» и «не положено». Поэтому преподобный Максим никогда не вписывался в общепринятый усредненный стандарт книжного богослова. Это было главной причиной того, что он постоянно попадал под пресс жесткой критики твердолобых «супер-православных» оппонентов.
Когда святой Максим полемизировал, к примеру, с оригенистами, он одновременно спорил и с их противниками, что делало его особенно уязвимым для критики. Преподобный умел, в отличие от своих оппонентов, видеть картину целиком, а не только какую-то ее часть.
Богословие любви
Еще одна отличительная черта святого Максима – это отсутствие «богословия чудесного», хотя во время его жизни это была общепринятая традиция. Все вокруг писали о чудесах. Но вот что по-настоящему поразительно, так это то, что он единственный, кто посвятил отдельные большие трактаты теме любви.
Казалось бы, в посланиях Апостолов, в Евангелии тема любви подымается очень часто, о ней нужно было бы писать богословам. Однако так получилось, что до святого Максима Исповедника богословия любви в виде письменного наследия в Православной Церкви не было. Конечно, о любви говорили проповедники, но более в плане этическом, нравоучительном. Но так, как об этом стал писать святой Максим – в абсолютном, экзистенциональном, онтологическом, богословском плане – это было впервые.
Это может показаться для кого-то странным, но вдохновение к этой грани своего творчества преподобный Максим получил от еретиков. По сути, его богословие любви – это православная интерпретация учения Оригена и Евагрия Понтийского. После разгрома учения Оригена от этого некогда великого и весьма насыщенного наследия остались только самые примитивные формы. Святой Максим спас все то лучшее, что было у Оригена, и смог, «отделив мух от котлет», дать его учению православное понимание. Но здесь, конечно же, главное – это не то, что писал Ориген, а собственное творчество самого Максима Исповедника.
Какая же она, любовь, по преподобному Максиму
«Любовь есть благое расположение души, по которому она ничего из существующего не предпочитает познанию Бога» (Главы о любви 1.1). Важно понять, что для преподобного Максима «познание», или «гнозис», – это не интеллектуальное знание о некоем предмете. Здесь речь идет о знании опытном как личной причастности к Богу Любви.
В этом же контексте святой Максим говорит и о любви к ближнему. Для этого он использует ветхозаветную историю о явлении Бога Аврааму в виде трех странников. Три гостя для Авраама становятся как бы одним человеком, и он обращается к Ним как к Единому. Здесь не только образ Божественного Единства, но и образ единства всечеловеческого.
Святой, стяжавший в себе внутреннее единство с Богом, любит все человечество как одного человека, а каждого отдельного человека любит как все человечество, не разделяя людей на добрых и злых.
Зри в корень
Еще одна особенность творческого наследия преподобного Максима та, что в нем нет того, что мы называем психологизмом. С одной стороны, это может показаться неприятным и даже странным, так как нам хочется прикоснуться к душевности этого святого. Но с другой стороны, психологизм – это нечто временное и изменчивое, а преподобный Максим обращается сразу к вечному, к духу человека.
Главная задача этого автора – активировать дух своего читателя. И, соответственно, главная ошибка исследователей творчества преподобного в том, что они активируют свой интеллект и читают труды этого великого отца рационально, силясь рассудочно понимать то, что он говорит не разуму, а сознанию человека.
Книжное богословие Живое слово Предания Церкви превратило в мертвую книгу, которую достаточно внимательно изучить и успокоиться – теперь я все знаю. Но нельзя учение о Троице, о двух Природах Христа, о Церкви носить в голове, как книжку в сумке – вот что преподобный Максим хочет донести до нас.
Великие скандалисты
Вообще творчество этого святого было скандальным для своего времени, впрочем, как и труды других отцов. Разве во время рассвета арианства не было скандальным каппадокийское богословие? Разве не скандальным были слова Симеона Нового Богослова? Теперь мы этому положили конец. Все причесали, вылизали, систематизировали, каталогизировали и положили на полку.
Но пока живет в Церкви Дух Святой, до тех пор будут в ней и скандалисты. Именно поэтому такими же скандальными являются сегодня для мертвых книжных душ живые, наполненные Духом Святым, слова иеромонаха Симона Безкровного. Этого старца так же, как в свое время и преподобного Максима Исповедника, обвиняют в чем угодно, начиная от того, что он еретик, и заканчивая совершенно фантастическими историями о том, что его вовсе не существует.
Неудобный святой
Несмотря на все усилия книжников «причесать» преподобного Максима Исповедника, сделать это им до конца так и не удалось. Святой Максим так и остается «неудобным святым». Скандальным остается его жизненный путь, такой же является его экклесиология, скандальными остаются его тексты (если их правильно читать и не пытаться неуклюже «смягчать» и «корректировать» в переводах)
Преподобный Максим Исповедник в своих трудах подводит читателя к краю бездны невыразимости тайны богословия, туда, где еще можно говорить с помощью слов и понятий, но уже нельзя ничего понять умом, а можно только почувствовать сердцем. Его богословие живое, действенное, насыщенное энергиями Духа Святого. И в этом его непреходящая ценность и значимость.
