О покаянии, избеганиях греха и мытарствах
В повествованиях о мытарствах покаяние – это чисто формальное действие, при котором тебе списываются грехи, но никакого обновления сердца при этом нет
Читаю внимательно повествования о мытарствах. Вот видение воина Таксиота, который вообще-то добрый христианин, но «соблудил с женой земледельца своего». Повествование не уточняет, насколько это было добровольно с ее стороны – но возьмем наиболее благоприятный для Таксиота вариант. Может она сама ему на шею вешалась, нехорошая женщина, как Иосифу прекрасному, но, в отличие от Иосифа «пиво свежее - я не устоял» (с).
То есть мужик умирает нераскаянным блудником, мало что блудником - осквернителем чужого брака, мало что осквернителем — тяжким обидчиком подчиненного и зависимого человека, которому он обязан оказывать покровительство и защиту в обмен на то, что тот его кормит от трудов своих. Но его проблема не в этом – а в том, что не хватает добрых дел на покрытие образовавшегося долга.
Черти ему на мытарствах это дело предъявляют: «На это сказали мне сопротивники мои: «Но вышедши из города, на селе ты соблудил с женою земледельца твоего». Ангелы, услышав это и не нашедши доброго дела, которым бы можно было возмерить за грех мой, оставили меня и удалились»
То есть если бы у него было доброе дело, чтобы возместить, то без проблем бы прошел. А так кредит с дебитом не сошелся. Идея, что если у тебя есть достаточный репозиторий добрых дел, ты можешь спать с женами подчиненных, она, конечно, привлекательная с точки зрения развода всяких авторитетных людей на деньги.
Но вот с точки зрения Евангелия, вся эта бухгалтерия производит крайне странное впечатление. Ничего похожего на обновление сердца. Вот библейский Иосиф: « И обратила взоры на Иосифа жена господина его и сказала: спи со мною. Но он отказался и сказал жене господина своего: вот, господин мой не знает при мне ничего в доме, и все, что имеет, отдал в мои руки; нет больше меня в доме сем; и он не запретил мне ничего, кроме тебя, потому что ты жена ему; как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?» (Быт.39:7-9)
То есть для него это недопустимо не потому что «до меня докопаются черти на мытарствах, и у меня нет запаса добрых дел, чтобы отбиться, черти мне сделают больно» а «нельзя предавать доверие господина моего и грешить перед Богом».
Покаяние – это обновление сердца, когда видишь в земледельце человека и брата во Христе, и в жене его сестру во Христе, и «как же я сделаю такое зло и согрешу перед Богом».
В повествованиях о мытарствах покаяние — это чисто формальное действие, при котором тебе списываются грехи, которые ты назвал духовнику, но никакого обновления сердца при этом не предполагается. Главный мотив для избегания греха и творения добрых дел, это не признание Бога за Бога, а ближнего своего за брата, а то, что мне сделают больно. Чистый, незамутненный, детский эгоизм.
Я понимаю, что когда человек не спит с женами подчиненных по страху, что кредит с дебетом не сойдется, то это все лучше, чем когда спит. Но выдавать это за вершину православного богопознания… нет, это что то явно не то
