«Я не ощущаю богооставленности»

Наш разговор с наместником Лавры митрополитом Павлом состоялся еще до того, как прошел последний суд и его бросили за решетку в СИЗО. Предлагаем вашему вниманию свидетельство архиерея о давлении властей, попытках склонить его к переходу в ПЦУ, отношении к Варфоломею и Епифанию, а также то, с каким чувством он наблюдает за попытками власти отобрать Киево-Печерскую лавру.

«Не будет признания ПЦУ? Значит, будет уголовное дело»

– Вы рассказывали о предложениях власти по признанию ПЦУ в обмен на свободу. Как конкретно это выглядело?

– Я не знаю людей, которые со мной об этом говорили, я не запоминаю их имена. Могу только сказать, что это очень неприятные лица. Меня позвал директор музея, сказал, что со мной хотят поговорить. Их первые слова звучали так: «Вы неправильно или нехорошо говорите о патриархе Варфоломее».

Ну а патриарх Варфоломей разве какой-то особенный? Он ничем же не отличается от патриарха Кирилла, патриарха Феофила и других. Только Варфоломей – неверующий.

Он (собеседник наместника, – Ред.) мне говорит: «Вы должны признать ПЦУ». Я ответил, что разговора даже быть не может. Потом они предложили мне пойти на некий компромисс. Какой это может быть компромисс? Наверное, с совестью, чтобы я отказался от Бога. Я сказал, что и этого не будет. Тогда человек, сидевший рядом с Рудныком, говорит мне: «Тогда будет возбуждено против вас уголовное дело». Очень неприятный человек. Я отвечаю: «Пожалуйста, хотите стрелять? Еще раз говорю, что никакого компромисса не будет. Братия не оставит Лавру, и никакого признания ПЦУ не может быть». На что снова мне повторили: «Значит, будет уголовное дело».

Прошло два дня. Меня приглашают в СБУ на Печерске (район в центре Киева, – Ред.). Я пришел, меня встретили, провели на какой-то этаж. Там начальник СБУ Киева и Киевской области и еще два человека, которые допрашивали меня в музее, задали мне абсолютно те же вопросы. Единственное, тут они были более лояльны. Я им снова повторил, что не может быть никакого компромисса с Церковью и государством, что я гражданин своей страны, что я исполняю Закон, но Христа предать я не могу, этого не будет. И выселяться мы тоже не будем. Еще сказал им, что все их обвинения, будто я против президента, против власти, – неправда.

«Объединиться с ПЦУ? А почему не с партией зеленых?»

– Они, наверное, не понимают, почему именно Вы не хотите объединяться с ПЦУ?

– С кем объединяться? С политической партией? Ну, в таком случае можно объединиться с Юлией Тимошенко, с партией зеленых, или как их там еще называют. А Думенко… Он надел на себя незаслуженно одежду архиерея, будучи не рукоположенным. Я ему советую почитать о Феофиле, Христа ради юродивом. Губернатор полтавский смеялся, когда Феофил умалишенный надел всякие побрякушки, ну и решил посмеяться, как они смеются над нами всеми сегодня. Поэтому объединяться не с кем.

А власти... Нам нечего с властью мириться. Что мы сделали им плохое? Они нам делают, но не первое, я думаю, лицо, а другие. Зачем мне с ними мириться, если я с ними не ссорился?

Конституция гарантирует мне свободу, но на Конституцию никто не смотрит. Суд у нас запуган. Я же вижу, как они приходят на суд. Еще заседание не закончилось, а прокурор Евгений уже читает постановление. Я это видел, но и видели люди, которые сидели в зале суда. Поэтому никакой свободы нет, никакого равенства нет, никакого уважения к человеку нет, просто есть насилие. Никто не слышит, судьи не слышат, потому что им так сказано. Я напомнил прокурору, как он когда-то приходил ко мне и тогда говорил по-другому. А сегодня он глаза не поднимает на суде.

– Похоже, Минкульт не планирует отступать. Нужно ли готовиться, что власти будут силой захватывать Лавру?

– Это уже сегодня происходит. Они сегодня нагнали полицейских, начали срезать замки, вешать свои печати, как ко гробу Христа. Они ничего не смогут, даже если и нас убьют, выгонят. Но все это временно. То, что делается сегодня в Лавре, не вмещается в человеческий ум. Эти еще страшнее, нежели была советская власть.

– В начале марта в Минкульте много говорили, что в Лавре будет ПЦУ, что она превратится в «украинскую святыню» и прочее. Сейчас таких разговоров практически не слышно. Это значит, что власти потеряли надежду, что кто-то еще из братии, кроме Лотыша, окажется предателем?

– Лотыш ходил по обители, предлагал монахам посты в Лавре. Кому-то пост ризничного, кому-то должность казначея предлагал. Но он оказался в одиночестве. Это несчастный человек. Отец у него – святой жизни, а сын – совсем другой.

Посмотрите, как Авраамий сейчас обращается: «Мой народ Украины». К народу Украины могут обращаться Президент, Предстоятель Церкви. А ты кто?

«Сегодня они расправятся с нами, завтра пойдут на других»

– Лавра – это великолепные здания в центре столицы. Не кажется ли Вам, что эпопея по изгнанию монастыря, вся эта пафосно-патриотическая риторика может быть в какой-то степени просто бизнес-проектом, чтобы разместить в корпусах офисы и фирмы?

– Я думаю, что те, которые дорываются до власти в Нижней лавре, – да, они будут это делать. В свое время уже были те, кто ходил и пытался устроить тут бизнес, торговые павильоны. Но я это прекратил и не разрешил.

– Это было уже при нынешней власти?

Да, но я думаю, что Президент точно не знает. Кто же ему будет об этом рассказывать? Эти приходили не ко мне, а приходили к директору музея и уговаривали его.

– Под Вашим руководством Лавра из руин превратилась в великолепную обитель. С каким чувством Вы наблюдаете за действиями необольшевиков?

– Я всегда считал себя недостойным и считаю. Да, я получил милость от Бога быть на этом месте. В 1985 году я сказал одному своему другу: «Вот бы дожить до того времени, когда будет строиться Успенский собор. Я бы поцеловал этому наместнику не только руку, но и ногу». Ровно через 9 лет я получаю Указ – «Архимандрит Павел (Лебедь) назначается наместником Киево-Печерской лавры».

Выпала честь мне строить Успенский собор. То, что говорят, что государство строило… Ничего оно не строило. Они давали деньги, но тут же отмывали. Мои друзья перечисляли деньги на реставрацию. Был у нас раб Божий Роман, он перечислил на реставрацию 1 миллион долларов. Другие мои товарищи оплачивали роспись внутри храма. То, что власть говорит, что они что-то сделали сами… Лгут.

Знаете, я не чувствую богооставленности, Господь не оставляет меня. Но очень тяжело на душе, когда рушат при тебе то, что ты сделал. Они ничего не построили. Они только воровали. И сегодня очень тяжело, когда разрушают твою святыню, разрушают историю страны. Ведь в Лавре родилось все – в том числе и наша государственность.

Лучше умереть, чтобы не видеть эту мерзость и запустения. Народ духовно омертвел, как пишет наш выпускник святитель Митрофан Астраханский.

Сегодня они (власти, – Ред.) расправятся с нами, завтра пойдут на других, кроме иудеев, их они боятся, естественно. Начнут гнать протестантов. Епифаний им не нужен. Его, как и Авраамия, используют, чтобы сделать грязное дело, затем – выбросят. И что дальше?